Она сумела прожить жизнь столь же прекрасную, как ее танец. Не сфальшивив ни одним движением, ни одной нотой…
Текст: Марина Бойкова
Ушла. Упорхнула. Вот уже и сороковой день миновал. Все так. Но поверить, что Майи Михайловны больше нет, трудно. О Плисецкой невозможно сказать «была» — она есть и будет. Любовь и восторг, которые вызывала эта потрясающая артистка, не растворятся в воздухе — уж очень плотен и крут их замес. И слава богу, что остались видеозаписи, фильмы, книги, фото. Теперь к ним прибавятся воспоминания. С вами ими поделился человек, которому в последние два десятилетия посчастливилось не раз работать с великой Плисецкой — балетмейстер и режиссер Николай Андросов.
«Выстраивалась километровая очередь»
Николай вздыхает: «Я даже не смог позвонить Родиону Константиновичу Щедрину с соболезнованиями. Понял: его сейчас нельзя тревожить. Андрис Лиепа готовит вечер памяти Майи Михайловны в Большом театре, который пройдет в ноябре, в день ее 90-летия. Я звонил, спрашивал, был ли он в Германии на прощании, на памятных мероприятиях. Андрис сказал, что ничего не проводилось. Что Щедрин вообще ни с кем не разговаривает».
Николай, вы не раз наблюдали эту пару. Они были похожи друг на друга, как часто бывает с супругами, счастливо прожившими вместе много лет?
Они были абсолютно единым целым, которое только смерть может разорвать. Впрочем, и смерть — это условно. Я видел, например: Родион Константинович играет на фортепьяно — и как им любуется Майя Михайловна. Или: Майя Михайловна занимается уроком — и какими влюбленными глазами смотрит на нее Родион Константинович. Всю жизнь они любили друг друга искренне и глубоко. И, конечно, так трудно расставаться! Но любовь — чувство вечное. Сколько у нас балетов на эту тему! Одна «Жизель» чего стоит.
Как вы познакомились с Плисецкой?
Это произошло в Вене. Нас познакомил Гедиминас Таранда, с которым мы тогда танцевали номер и были в Австрии на гастролях. Он меня подвел к Майе Михайловне как своего друга и коллегу — представить. А она сидела в компании с Ольгой Кальман, это жена композитора Имре Кальмана. Они общались как старые подруги, говорили о своих каких-то делах. И было ощущение, что к ним совершенно невозможно просто так подойти и сказать: «Здравствуйте». Такого масштаба личности. Вокруг них будто был какой-то ореол: люди их старались обходить, чтобы не помешать, не потревожить.
Это ощущение прошло, когда вы стали вместе работать?
Знаете, я всегда соблюдал дистанцию, потому что испытывал огромное уважение к Майе Михайловне. Но, когда мы уже более тесно общались, оказалось, что она достаточно простой и контактный человек, с которым можно говорить на любые, даже вполне житейские, темы.
Что могло вызвать ее гнев?
Плисецкая никогда не опускалась до открытого гнева, это просто было ниже ее достоинства. Но отрицательные мысли и оценки — не задерживались. Чего она, на мой взгляд, совершенно не терпела, так это непрофессионализма. Это ее сразу отталкивало. Она любила общаться с людьми на одной волне. При этом уважала каждого. После спектакля, например, какая бы ни была усталая, она садилась в фойе и подписывала программки — давала автографы. Выстраивалась километровая очередь. А она считала себя обязанной отдать долг своим поклонникам.
Вы с ней поставили немало концертных номеров. На репетиции Майя Михайловна приходила, например, без макияжа?
Обязательно с макияжем, с прической. Она всегда шикарно выглядела. По-женски не допускала никаких осечек. То же самое, например, — Людмила Марковна Гурченко. Эти великие артистки знали, что в любой момент может быть сделана фотография. А на репетициях всегда кто-нибудь с камерой ходит.
Как вам кажется, стареть великим артисткам так же тяжело, как обычным женщинам?
О, конечно! Вот я упомянул Людмилу Гурченко. Помню, когда готовили ее юбилейный вечер, кто-то из устроителей начал ей объяснять: сюда мы повесим такие-то фотографии, сюда — такие-то, а посередине будет большая цифра — 70. И Людмила Марковна расплакалась. Человек не понимал, что нельзя такой женщине лишний раз напоминать о ее возрасте. Что для нее это напоминание — мука…
Когда последний раз вы видели Майю Михайловну танцующей на сцене?
Это было в Токио. Она танцевала «Умирающего лебедя». Фарух Рузиматов собирал тогда звезд из всех лучших театров мира и готовил большие гала-концерты. И Плисецкая танцевала «Лебедя». Помню, по залу шла японская бабушка, вся такая горбатенькая, еле двигающая ногами. И я поймал себя на мысли: боже мой, ведь они с Майей Михайловной, наверное, одногодки! Этой тоже — семьдесят с чем-то. А на сцене ее ровесница делает на пальцах всякие фантастические движения!
Это действительно невероятно. А есть в балете еще примеры подобного творческого долголетия?
74-летняя Карла Фраччи, легендарная итальянская балерина, прима Ла Скала. Среди ее партнеров — Эрик Брун, Рудольф Нуреев, Михаил Барышников, Владимир Васильев, Александр Годунов… Я поставил с Фраччи в Италии два спектакля. Сейчас готовим новый проект, который надеюсь в сентябре привезти в Россию.
Вам на память от Майи Михайловны осталась какая-нибудь вещица?
Она мне подарила ручные часы. Там на циферблате — ее фигурка и написано: Майя Плисецкая. И нет никаких цифр, что самое главное. Задумка такая: там, где есть Плисецкая, времени нет. Но я их не ношу, чтобы не потерять……
